вывоз строительного мусора 8(901)5127326: контейнеры, бункеры для ТБО и КГМ
 

Главная ->  Экология 

 

 

Солнечный школьный сентябре 1964-го. Праздник - чрезвычайное: учительствовать в Чудин приехала шесть-семь молодых интеллигентов и интэлигентак. Немного старше - завуч Николай Симонович Купреев, достойный телом взглядом, с кудряшками на висках. Вылитый - знаменитый русский классик. Вскоре у Пушкина его и "перекрестили", благо преподавал тогда русскую литературу.

 

Наверное, я был причастен к этому, немного с восторгом, немного с обидой. Начался урок из пушкинского "В Сибирь". Незнакомый для нас текст учитель дал читать одному, второму, после первой строфы посадил и меня, забрал из рук хрестоматию и прочитал сам. Это было не чтение, а проживание стихотворения, как чтец и есть его автор.

 

С того урока Купреев стал для нас "Пушкиным". Завуч квартировал у хозяйки Навотнай, дом расположена на окраине деревни, недалеко от бани и мельницы. За ними сразу - кустарник и болотца, сейчас осушенный и застроенное. Стоял осенний сумерки, когда мы с одноклассниками пришли в гости - проведать больного учителя: он уже третий день не пришел к нам на уроки. Николай Семенович пригласил на "чистую" половину дома, где жил. Был приятно удивлен, что без ничьей подсказки и без педагога мы надумали зайти. Куда девалась его строгость! Мягкий, добрый, открытый, причем разговаривал с нами не так, как на уроках и коридоры, а по-белорусски. И все же разговор не клеился.

 

У нас дрожали колени, а завуч то и дело бросал взгляд на стол, где лежали вразброд книги по бокам, посередине - раскрытую тетрадь и на нем ручка. Ясно было, что засиживаться нельзя. Да и некоторые из нас стояли, так как диван, наспех освобождена хозяином от одеяла с подушкой, и два табуреты всех не вместили. На прощание он попросил: "Каско, ты часто ходишь в библиотеку, то отнеси и мое завтра, передержать". Он протянул книжку со стола - том Ивана Бунина - и добавил: "Можешь на себя переписать. Читай, много читай! " Это была единственная встреча у него дома. Она закрепилась в памяти позже, когда в сборнике "Неизбежность" (1967) прочитал стихотворение "Полонез Огинского": За стенами где-то в болотцах мерзнуть оставшиеся клюква.

 

Над домом давно, давно уже в небе след отгорело журавлиный ... Больной лежу на диване ... Или не в тот же вечер писалось это? У Николая Купреева же конкретика места, времени, состояния души ощущается и в прозе, и в поэзии - от географического названия или имени человека к "квадратно-гнездовой картофеля" и "стакана Маленкова". Он когда-то и у меня поправил абстрактный "родной край" на яркие, образные названия сел и урочищ ... В студенчестве встретил его сначала «заочно». В кабинете белорусского литературы Брестского пединститута по инициативе Владимира Колесника вывесили стенд с гордостью за поэтов-выпускников: "Они надрукавалися". Среди других - Николай Купреев. Портрет задумчивого интеллигента в широком шляпе и страницы с "Молодости", где стихи моего учителя.

 

Отложен в памяти, нет, в душе, один - "Журавы НЕ пролетают мимо". Вот когда я светло позавидовал и долго ходил окрыленный: "О, чтобы сердце у меня было Журавлиное или, как в тех журавлей, человеческое сердце было!" Именно - "человеческое", а не "человеческую", как потом было исправлено (скорее всего - издательством, не редактором на общественных началах Анатолий Вертинский) в первом сборнике. Это вставленное "н" однозначно подавила чувство, идею, поэтичность, наконец - суть купрэевскага мировосприятия. Образ журавля - сквозной у Николая Купреева, он - воплощение его любви, неизменно щемящей и болезненной, к людям с их незнанием, что иногда творят, к жизни, которое плывет и плывет журавлиному клином в небосвод, к родине и огромного мира, где творец с ранимой душой бывает одинаково одиноким. В повести «Полесская элегия": "... Я едва дышал - боялся чем потревожить его, и журавль тоже, наверное. И все-таки мы оба дышали - потому что оба еще жили.

 

Патрон пока еще спрятаны в кармане ... Птица совсем приблизилась ко мне. Не я, человек, был первым в нашем приближении. Прости меня, птица, ты слабо знаешь наш мир - ты видишь его сверху, с неба ". Как учитель узнал, что его бывший ученик поступил в пединститут, остается для меня загадкой: через своего друга Михаила Рудковского или из публикаций в областной газете «Заря»? .. Он нашел меня сам, в студенческом общежитии.

 

Почитал мои вершапрактыкаванни, рассудительно: пиши, мол, но не старайся быть рано мудрым. На летних каникулах приехал в Чудин, порыбачил со мной на Лани, подписал свою "Неизбежность" с зычаннем, чтобы каждый мой стих был не хуже того изрядного щучки, которого поймали на удочку. Мало, так еще подобрал стихи и сопроводил их в "Красную смену" Николая Федюковичу. Так я в 1970 году дебютировал в республиканской печати, между прочим, с еще одним его учеником Анатолием Шушко. ...

 

Прыплюшчу глаза - и снова передо мной Чудин, солнечный сентябрь, Николай Купреев. И далекая тогда, а сейчас очень близка и вечная поэзия его из журавлей, пусть грустно: ... те, с кем распрощались, собираются на маяки, на крыши высоких домов - чтобы еще раз увидеть мачту отплывающего корабля. А я на своем Полесье, разрывая кожу ладоней, лезу на хрупкий верхушка сосны - чтобы еще раз увидеть крыло улетающих журавля.

 

Алесь КАСКО, поэт, г. Жабинка.

 

Главная ->  Экология